Можно ли шкурить нулевкой краску на покрашенных дверях

В России на прославившегося художника «положил глаз» и сманил в Сибирь разбогатевший к. Николай Николаевич Носов. Незнайка на Луне (с иллюстрациями). Вячеслав Рассыпаев: Re: 22 автобус [Ответить] [] Насчёт бортовых ничего не могу. Пора, мой друг, пора. Все эти проблемы автор как художник исследует на широком фоне общественно.

Вся стена была залита лунным светом, только темнели ниши. Раз, два, три В каждую из этих ниш можно было влезть, согнувшись в три погибели, а когда-то ведь они предназначались для стражников, когда- то в каждой из них стоял стражник в латах и еще хватало высоты для алебарды. Время на- несло несколько слоев грязи, земли, булыжников, и вот теперь я, мужчина среднего роста, сидел скорчившись в одной из этих ниш.

арника монтана: Вибране

Года два назад я еще мог играть в стражника, мог еще крикнуть гулко на всю улицу: "Внимание! Сейчас я могу только сесть здесь на камни, вытянуть ноги в полосу лунного света и, глядя на кости своих ботинок, бездумно и беспечально выкурить одну за другой три сигареты. Потом я встал, снял пиджак, вывернул его подкладкой наружу и положил в нишу. Потом я сделал четыре шага, поднял руки и обнаружил над головой знакомый выступ, который не сдвинулся за эти два года ни на один санти- метр.

Потом я встал на цыпочки, быстро, с прыжка, подтянулся и перебро- сил ноги вверх. Потом я полез по лестнице. По стене к башне шла стертая, выветрившаяся, еле заметная лестница. По-обезьяньи, на четырех конечностях, я пересек освещенную часть стены и вдруг испытал знакомый страх, когда, спасаясь от луны, прижался плечом к башне.

Я стоял, прижавшись к башне, смотрел на поблескивающий внизу бу- лыжник и накачивал себя, накачивал, как будто можно было что-то вернуть. Никогда не возвращайтесь на старые места, где вам было хорошо. Мне было тогда плохо, отчаянно, гнусно, тревожно, зыбко, я умирал по нескольку раз в день, я весь ходил в липком поту - ах, как мне было тог- да хорошо!

Однако все попытки отсечь память провалились, вот я вернулся на это место, и сейчас, кажется, со мной происходило то же самое, что и тогда. Итак, преодолевая массу каких-то унизительных ощущений, я нырнул в черный провал. Я лез вверх по узкому каменному горлу, то и дело руками и лицом прикасаясь к влажным стенам, как будто жабы целовали меня в кро- мешной тьме, загадочные жабы, явившиеся из глубины двух последних лет; я лез все быстрее и вылез на площадку башни.

Голуби взлетели с шумом, все разом. Толкая друг друга, они устреми- лись в прорехи крыши, в лунное небо, и через несколько секунд настала тишина.

Как правильно заменить фильтры в аквафор морион

Пыли здесь накопилось достаточно за это время, пыли и голубиного помета. Тогда мы уживались с голубями. Иные из них, причастные к тайнам любви, перестали нас бояться и ходили по балкам над нами, стуча лапками. В этом углу лежал мой старый плащ. Кто забрал его?

* юбуфш I *

Мы были свободны здесь, на этой улице. Почему-то милиция обходила ее стороной. А ведь ни- чего особенно зловещего нет в этой улице - элементарная средневековая улица.

  • Можно ли из сломанной веточки можевельника вырастить куст

    • Я просунул голову в амбразуру и посмотрел вниз, на строй глухих домов с маленькими оконцами, похожими на амбразуры для мушкетов дома эти были очень стары, в них помещались какие-то забытые всеми на свете склады , на узкую полосу лунного булыжника, на изгибающуюся крепостную стену, на башни, выглядывающие одна из-за другой. Почему-то даже туристы не реша- ются таскаться ночью по этой улице, хотя она для этих задрипанных турис- тов сущий клад.

    СОВЕТ РЕДАКЦИИ

    Только пьяные компании нарушали иногда нашу тишину. Подъезжала к на- чалу улицы машина и останавливалась: в улицу она въехать не могла - слишком узка эта улица.

    Из машины вываливалась группа орущих рок-н-роллы людей и бесновалась несколько минут, прыгая по булыжникам. Потом укаты- вали.

    Можно ли бойлера косвенного нагрева запараллелить

    Разок, правда, какой-то "лоб" в рубашке, усеянной голубыми и крас- ными яхтами, отважился полезть по нашей лестнице, сунул голову в башню и выскочил вереща: "Ой, братцы, там шкилеты! Да, она не бы- ла тогда лишена романтического воображения!

    А я-то уж был хорош: недоуч- ка, начитавшийся Грина; мне грезилась бесконечная наша общая жизнь, ты да я от Севера до Юга, от Востока до Запада, двое бродяг, любящие серд- ца, двухместная байдарка, двухместная палатка Нелегко проститься с юношескими грезами, но жизнь обламывает тебя, она тебя "учит", нельзя же все время быть сопливым теленком. Ребята, никогда не посещайте вновь старых башен, где когда-то вам бы- ло хорошо.

    Ах, как хорошо мне было! Башку я тогда чуть не разбил об эти камни. Ну, ладно! Все дело в том, что в последние месяцы мной овладело удивительное спокойствие, спокойствие, которое выбивает меня из колеи и не дает рабо- тать, общаться с людьми, даже читать, а только дает возможность прекрас- но есть, прекрасно переваривать пищу, прекрасно толкать тележку.

    После всех огорчений, слез и клятв, после всевозможных волнений, и разлук, и встреч наступило это многомесячное спокойствие.

    Я двигаюсь по своим пу- тям подобно ленивцу; на жизнь мне хватает, особых запросов нет; лениво жду событий, лениво принимаю решения.

    Короче говоря, мне необходим курс инъекций. И вот я начинаю его, сознательно, лениво, с ленивым любопытс- твом к самому себе. Сначала я записываюсь в эту экспедицию, потом прихо- жу на улицу Лабораториум, потом влезаю в эту башню, где мы когда- то ти- хо умирали от счастья Я спустился, нашел свой пиджак, надел его и поклонился всем теням, всем призракам и всем голодным кошкам этой улицы.

    На сегодня хватит. Вышел на улицу Широкую - шар на шпиле евангелистской церкви. Вышел на улицу Длинную - милицейская машина "раковая шейка" с дрожащим султаном антенны. Иду по улице Длинной - освещенные двери буфета, велосипеды у дверей. Возле буфета кто-то схватил меня за плечо. Я узнал Барабанчикова, ма- ляра из нашей экспедиции.

    Замоскворецкие его фокусы и кураж сразу надоели мне, но я говорил мирно, не хотел портить отношений, потому что и так в экспедиции меня все еще считали чужаком. Ну, а потом, значитца, по садику с ней прошлись. Колечко мне подарила. На ладони его лежало жалкое колечко с красным камешком. По блату достал небось, да? Вырядился, ишь ты! Знаю я тебя.

    нЙИБЙМ вХФПЧ. уЧПВПДБ

    Он поехал, сутулый и какой-то дикий, всклокоченный, как медведь на велосипеде. Описал круг и остановился возле меня, упираясь правой ногой в асфальт. Чю читаешь-то?

    Поможет жить, - одобрил он и поехал по улице, распевая что-то, вихляясь и дергаясь. Я вошел в буфет. Эстонские и русские рабочие, заполнявшие его, даже не взглянули на меня. Навалившись на высокие столы, они пили пиво и громко говорили что-то друг другу, эстонские и русские слова, и матери- лись, естественно по-русски. Я взял пива и отошел к ближайшему столику.

    Кто-то убрал локоть, и я поставил свою кружку на грязный мрамор, прямо о который люди гасили сигареты. На меня смотрел серый глаз, качающийся над кружкой рыжего пива. Парень в морской фуражке внимательно разглядывал меня. Перед ним на газетке лежала горка копчушек. Он пил пиво, прищурив один глаз, а вторым так и буравил меня.

    Такой это был тертый-перетертый паренек, каких можно увидеть в любом месте страны. Заметив, что я не от- ворачиваюсь, он подвинул ко мне свои копчушки. Парень поставил кружку и спросил в упор: - Сам-то откуда? Ты, друг, пойми меня правильно.

    Я так считаю, что рыба ищет, где глубже, а человек - где лучше.

    Я сейчас в киноэкспедицию нанялся, такелажником. А до этого шоферил в Московской области. Давай скинемся на полбанки? Мы сложились по семьдесят пять копеек, и я побежал в "Гастроном". Бе- гом я пересек Рыночную площадь, перескочил через металлический барьер и сразу плечом нажал на дверь "Гастронома", которую уже закрывали, выпро- важивая последних покупателей. Она осмотрела меня и пропустила, приняв за иностранца. Бегом, с чекушкой в кармане, восторженным и гулким галопом, как в лучшие годы юности, я пересек площадь и ввалился в буфет.

    Я понимал, что это тоже входит в курс моих дурацких инъекций. Сережа Югов стоял суровый, ни с кем не разговаривал, ни с кем не об- щался, хранил верность мне, даже пива не трогал. Еще с порога я подал ему ободряющий знак. Действительно, ударило крепко.

    Можно ли с протрузией рожать

    Сережа поднял свой чемоданчик, и мы вышли из буфета. Мы пошли на вокзал - я решил проводить Сережку Югова. Он шел рядом и что-то мне рассказывал о своей беспечальной жизни, в которой он всегда был вот таким крепышом с прямым позвоночником и расп- равленными плечами. Тихо шелестели и изредка хлопали его клеши. Да- же в загранку ходил, в Стокгольм с дружественным визитом.

    Он посмотрел на меня искоса, поставил чемоданчик на асфальт и вытащил из кармана военный билет. Открыл его и показал мне: Югов Сергей Ивано- вич, старшина ШШ статьи, - сжатое, как кулак, лицо с выпирающими желва- ками. Потом он показал мне карточки жены и дочки и, наконец, паспорт и служебное удостоверение.